Обитель любви - Страница 75

В отличие от Бада, Три-Вэ терпеть не мог весь этот шум и гам. Он беспокоил его днем и ночью, так как звуки с рабочих площадок долетали до их дома на Уотер-авеню. Едва выпадала свободная минута, он убегал в горы Санта-Моники, и как только за очередным холмом скрывались дома и затихал городской шум, садился под дуб и клал перед собой на колени журнал. Он читал о нефти. Несмотря на то, что ему не нравилась эта бешеная активность на Колтон-стрит, он никогда еще не был так одержим нефтью, как сейчас.

Когда он взобрался на платформу, Бад крикнул:

— Ты уже ел?

— Юта распорядилась, чтобы служанка принесла мне ужин сюда, — ответил Три-Вэ.

— А мне пора в магазин, рыться в этих чертовых книгах, — сказал Бад. — Джо! — крикнул он, но не смог перекрыть своим голосом шум. Крикнул громче. Приземистый кузнец занял его место у регулировочного болта. — Пошли, Три-Вэ. Отдохнем минутку, — сказал Бад.

Недалеко стояло корыто шириной в шесть дюймов, которое все здесь называли аптечкой, потому что буровики вкладывали в него пузырьки с противоядием от змей. Бад вытащил из корыта бутылку вместимостью в одну пинту с надписью БАД на этикетке. Это было виски «Бурбон». Братья слезли с платформы и уселись рядом в тени. Бад протянул бутылку Три-Вэ.

Три-Вэ влил в себя немного теплой жидкости.

— Бензину придумали новое применение, — сказал он.

Бад, который уже поднес было бутылку ко рту, опустил ее и глянул на брата.

К сожалению, калифорнийская нефть была очень богата бензином. А бензин считался примесью. Из-за высокой степени летучести от него было очень трудно избавиться. Применение ему до сих пор придумали только одно: жидкость для чистки.

— Ну? — спросил Бад. — Выкладывай.

— Я тут прочитал о двух немцах, Готлибе Даймлере и Карле Бенце.

Губы Бада разочарованно скривились, и он, запрокинув голову, глотнул из бутылки.

— Я о них слышал, — сказал он, вытирая губы. — У них появилась сумасшедшая идея создать какой-то безлошадный экипаж.

— Они уже создали его. Двигатель работает на бензине.

— Да будет тебе, Три-Вэ! Это же бред сивой кобылы.

— Почему? — возразил Три-Вэ. — Только представь себе, какую свободу передвижения получит человек. Не надо будет запрягать, беспокоиться об отдыхе и водопое. Ты сможешь поехать, куда захочешь. Куда душе угодно. Горожанин больше не будет зависеть от трамвая, а фермер не будет привязан к своей ферме. Появление таких машин по значению равно изобретению паровоза. Особенно здесь, на Западе, где расстояния так велики.

— Отлично! Великолепно! Согласен, идея этих немцев неплоха. Но только Богу известно, когда она осуществится. По крайней мере мы не доживем, Три-Вэ. Может, в году этак 2400-м! А пока нужно придумать, как использовать всю нашу неочищенную нефть. — Бад оглянулся на рабочих. — Тебе известно какое-нибудь уже существующее устройство, которое можно было бы заправить нашей нефтью? — Бад имел в виду, конечно, не тот примитивный движок, который теперь вместо Три-Вэ поворачивал ворот. Но этот движок работал на их нефти.

Три-Вэ на минуту задумался.

— Помнишь тот танкер? «У. Л. Хардисон»?

— Еще бы, — сказал Бад. — Тот, что сгорел? Впрочем, что-то в этом есть.

— У меня дома много вырезок по этому поводу. Давай, я занесу их тебе вечерком?

— К десяти, думаю, я управлюсь с этим треклятым гроссбухом, — ответил Бад. — Заходи.

6

К вечеру зной не спал, что было редкостью для Лос-Анджелеса. Карабкаясь по Банкер-хилл, Три-Вэ обливался потом. Внизу раскинулась деловая часть города, она дремала при голубом свете семи высоких электрических фонарей. В кармане Три-Вэ лежали вырезки, которые он собрал о танкере «У. Л. Хардисон». Он хорошо помнил тот случай. В 1889 году Южно-Тихоокеанская железная дорога взвинтила цены на перевозку нефти до одного доллара за баррель. Лайман Стюарт и У. Л. Хардисон, которые позже, в 1890 году, основали компанию «Юнион ойл», разработали поистине революционную идею — перевозить нефть морем в стальных цистернах. А затем у них появилась прямо-таки необыкновенная задумка — использовать в качестве горючего для такого судна не уголь, а опять-таки нефть. «У. Л. Хардисон» сгорел, но это ничуть не обескураживало Три-Вэ. Важна идея, сама идея. Все было изложено на пожелтевшей бумаге, но для Три-Вэ она значила иное: эти вырезки были поводом повидать Амелию.

С тех пор как они помирились, у него пропала насущная потребность просить прощения. Чувство вины все еще переполняло его, но теперь он по крайней мере мог показаться ей на глаза. То, что он увидел, его встревожило. Она смеялась все так же чисто и звонко, но когда думала, что никто на нее не смотрит, под глазами у нее выступали тонкие тени и мерк свет в глазах. Она выглядела нездоровой. Хуже того. Выражение ее лица живо напомнило ему о жарком августе 1884 года, когда до самоубийства полковника оставалось всего несколько дней. Теперь она тоже попала в беду, и он отчаянно хотел помочь ей... Вот только не знал как.

Подходя к коттеджу, Три-Вэ увидел на веранде Бада. При свете газовой лампы он выпивал вместе с доктором Видни. Присутствие врача встревожило Три-Вэ. Хотя он тут же вспомнил, что Бад и Амелия очень гостеприимны и всегда рады принять у себя заглянувших на огонек соседей, а новый дом доктора Видни был всего через несколько дверей.

— Привет, Бад! — позвал он.

— Три-Вэ? — Бад поднялся со стула. — Ах да, ты говорил, что зайдешь.

«Он не сразу вспомнил. Бад никогда не отличался забывчивостью», — подумал Три-Вэ, и тревога вернулась к нему. Он быстро взбежал по ступенькам веранды и обменялся рукопожатием с врачом.