Обитель любви - Страница 122

122

— Да, — ответил он, — верно.

— Тогда почему ты так разозлился?

— Просто ты очень удивила меня, Тесса. Видишься с ним и ничего не говоришь нам, держишь все в секрете. От меня! Я дома уже две недели, а ты и словом не обмолвилась!

— Кингдон просил меня об этом.

— Как он к тебе подошел? В укромном местечке, конечно?

— Нет. — Она подалась к нему, словно думала этим успокоить. — Мы с Лайей встретились в отеле «Голливуд». А там был он... Разговорились, еще не зная, кто мы друг другу. А когда выяснилось, что мы родственники... Это было так неожиданно... Я начала писать «Летчика», а ты знаешь, как мало я разбираюсь в авиации. А Кингдон летает уже не первый год. Он служил в эскадрилье «Лафайет».

— Об этом я прочитал в газете, — сказал Бад и протянул ей «Геральд».

Она взяла газету и стала читать. Ее загорелое лицо пошло красными пятнами.

— Я и не думала, что они напечатают это! Мы обнимались только потому, что трюк получился, — прошептала она. — О, пап, прости! Я знаю, каково вам с мамой прочитать обо мне в газете!

— Ты лучше подумай, каково мне сознавать, что ты вытворяешь за моей спиной!

— Пожалуйста, не сердись, — попросила она, взяв его за руку. — Я не прятала от тебя Кингдона. Он сам просил не рассказывать о нем. Папа, его сбили на фронте. У него серьезно повреждена нога. И душа у него травмирована. А сегодня он вновь почувствовал себя летчиком. Кингдон очень чуткий человек, и, мне кажется, что у него с детства изранена душа. Он чувствует, что еще не готов прийти сюда и познакомиться с тобой. Поэтому я и молчала.

— А как быть с утверждением газетчиков, что вы возлюбленные?

— Ну конечно же, нет! Он совершенно равнодушен ко мне. И потом, его отец — твой родной брат.

— У меня уже много лет нет родного брата! — Ноющую шею Бада свело резкой судорогой. Он поднялся с дивана и стал расхаживать взад-вперед. — Почему он не встретится со мной? Чего боится? В чем дело? Ведь я его дядя, не так ли? Или он предпочитает тайком ухаживать за молодой и очень богатой наследницей?

— Пожалуйста, не надо, — тихо произнесла Тесса. — Он тонет, а я — его соломинка. Не будь он католиком, давно бы уже покончил с собой.

— В таком случае он необычайно набожен, коли так твердо воздерживается от этого шага, — сказал он злым, саркастическим тоном, какого она от него прежде никогда не слышала.

Тесса удивленно смотрела на отца. Он отвернулся и заметил ласточку, севшую на подоконник. Он хлопнул в ладоши, и птица упорхнула. Бад видел, как она взмыла в небо над садом и улетела из Гринвуда. Снова повернувшись к Тессе, он обнаружил, что та плачет. Она вообще редко плакала. Во всяком случае, он никогда еще не доводил ее до слез. «Это из-за этого летчика, отродья Три-Вэ», — подумал он, подошел к ней и обнял за плечи.

— Он проделал сумасшедший трюк, папа. Я уверена, что он пытался разбиться насмерть. Я не знаю, что его мучает. Просто вижу, что ему больно.

— Тебе не стоит встречаться с ним, — заметил Бад.

Она оттолкнула его и стала вытирать мокрое лицо.

— Я не знаю, что произошло между тобой и твоим братом, — тихо сказала она. — Но что бы это ни было, я не понимаю, почему мы с Кингдоном не можем быть друзьями.

В голове Бада шевельнулось воспоминание, о котором он запретил себе думать и тщательно подавлял.

— Тесса, я не могу запретить тебе встречаться с ним. Но тебе известно мое отношение к этому. Решай сама. — Голос его стал суровым. — Он не хочет прийти в мой дом? Прекрасно! Тут я с ним согласен. Я не желаю, чтобы он тут появлялся. Тебе ясно? Чтобы ноги его не было в моем доме!

7

Амелия только что отпустила свою горничную. Ее волосы цвета топаза, уже посеребренные сединой, красиво обрамляли ее прекрасно сохранившееся лицо. Хрупкая, с прямой осанкой, в кремовом вечернем платье, расшитом бисером, она почти не отличалась от прежней Амелии.

— Я слышала, как ты пришел полчаса назад, — сказала она.

Бад устремил на нее неподвижный взгляд. Неужели она ничего не знает?! Фотография обошла все газеты! Впрочем, ответ был прост. Амелия просматривала только утреннюю «Лос-Анджелес таймс», вернее, только корреспонденции с фронта. Один из Ламбалей был генералом, два ее младших двоюродных брата уже лежали в земле под мраморными крестами. Кроме этой, она вообще не читала газет и говорила, что это в ней еще со времен «дела Дина».

— Бад, — поинтересовалась она, наливая ему скотч. — Что случилось?

— Я был у Тессы. — Он швырнул на стол газеты. — Взгляни-ка. Кингдон Вэнс, герой войны, воздушный ас! Мы с тобой его знали как Чарли Кингдона Ван Влита!

Амелия уставилась на газеты. Кровь отхлынула от ее лица.

Бад проговорил:

— Пацан моего братца увивается около Тессы! А больше ничего не случилось!

— Увивается? — прерывисто переспросила Амелия. Сын Три-Вэ и ее дочь... Врачи заверили ее и Бада, что они вполне способны зачать ребенка, но после рождения Тессы вновь потянулись долгие годы постоянных неудач, поэтому сомнения Амелии не рассеялись. Она поклялась себе никогда не думать о Тессе как о ребенке от Три-Вэ. Но в такие минуты подобные клятвы ничего не значат. Она взяла газету и стала читать, а перед ее мысленным взором возникло ландо, ночная тьма за окошком и поскрипывание рессор под их телами...

— Он ее целует, — произнесла она.

Бад залпом выпил виски.

— А... Просто ему удался опасный трюк. Ничего особенного.

— Но здесь написано, что они возлюбленные!

— Нет. Тесса целый час толковала о его душевных ранах! Она говорит, что просто помогает ему, вот и все.

122